АРХИТЕКТОР НАЧИНАЕТ ПРИСМАТРИВАТЬСЯ К ЖИВОМУ МИРУ —
По словам инженера и архитектора Рене Саржера, «до последнего времени в архитектуре применялись лишь простейшие формы и объемы, легко изображаемые с помощью рейсшины и циркуля: куб, шар, полуциркульная и стрельчатая арка, иногда эллипс».
Надо надеяться, что к 1990 году будет покончено с этими простыми и «абстрактными» формами и архитекторы обратятся к живым морфологическим формам. Город от этого только выиграет и станет более живым и полным неожиданностей.
Фридрих Кизлер стремился придать архитектуре теплоту форм и очертаний женского тела. Яйцо также относится к морфологической форме, которая многократно повторялась в архитектурных проектах, особенно после того, как молодой швейцарский архитектор Паскаль Хаузерманн построил в Юрских Альпах первый дом из бетона в форме яйца. Сейчас Хаузерманн стремится индустриализовать производство таких
домов, создавая их из пластмассы. В Англии Артур Куормби также пытается создавать жилые ячейки из пластмасс в форме гланд и почек. Художник Джеймс Гите работал над созданием новой формы жилой ячейки исходя из законов строения биологической клетки. Наконец, мы познакомимся с градостроительными предложениями городов в форме мышц (Паоло Солери) и листьев (Грийо).
Уроки живых организмов
Видимо, Луи Арман был прав, когда в своей речи на приеме в Академии архитектуры заявил, что через несколько лет архитектура подчинится биологии. По его мнению, архитекторы будут работать, руководствуясь биологическими, а не геометрическими законами.
Не значит ли это, что, став на такой путь, человек XXI века будет стремиться строить жилища, формы которого близки к творениям доисторического человека? Конечно нет. Как подчеркивают А. Хельмке и Фрей Отто, первые творения человека напоминали пещеры, гнезда и другие сооружения, создаваемые животными, но отнюдь не напоминали внутренние органы живых существ. По-видимому, структура живых организмов подчиняется законам, принципиально отличным от законов, по которым творит сам человек.
«Биологическая» архитектура, о которой идет речь, не является попыткой подражания живым формам, она лишь стремится создавать сооружения по тем законам, по которым созданы структуры флоры и фауны. Иногда говорят о технических формах, заимствованных у природы, но подчас имеют место самые удивительные сочетания.
«Живые структуры» и их законы
Как пишут Хельмке и Отто, «живые структуры», т. е. структуры, присущие растениям и животным, часто настолько идентичны «техническим структурам», созданным человеком, что невольно задаешь себе вопрос: а случайно ли это сходство, не зиждутся ли эти два вида структур на общих законах?»
Знаменитый Ле Риколе уделил внимание раскрытию этих общих законов, исследуя, в частности, скелет человека, структуру радиолярий и каплю воды.
«Мы полагаем,— писал Ле Риколе,— что эволюция в архитектуре может осуществиться лишь в том случае, если она освободится от эстетических предрассудков и обретет уважение к законам разума. Вместо чисто аналитического подхода должен наступить синтетический подход к структурам. В этом смысл ближайшего этапа, который нам предстоит пройти. Совершить этот важный шаг поможет нам изучение природных форм с привлечением математики.
Начиная от строения паутины до загадочных структур одноклеточных радиолярий, мы стоим перед проблемой формообразования. Форма — понятие сложное и абстрактное. Говоря о форме, мы нередко и ошибочно понимаем под этим зрительно воспринимаемый облик неподвижности предметов. Чтобы дать представление о подлинном понимании формы, позвольте мне привести несколько простых примеров с мыльными пузырями. Мыльные пузыри позволили приоткрыть завесу над чудесами природы, бесконечно более богатыми, чем можно себе вообразить. Без такого рода исследований структуры воспринимаются лишь как случайные комбинации, не заслуживающие права называться творениями…»
Ле Риколе многое почерпнул из изучения структуры радиолярий. «Эти необычайные мельчайшие морские организмы способны образовать разнообразнейшие сочетания, намного превосходящие возможности современной технологии».
Что же касается строения костей, то он уточняет:
«Микрофотография структуры бедренной кости необычайно интересна. Как показали исследования, жесткость внутреннего строения кости превосходит наиболее совершенные стальные конструкции. Кости человека, работая на сжатие, выдерживают вес, в десять раз превышающий его собственный. При внимательном рассмотрении оказывается, что скелет человека преставляет собой необычайно сложную пространственную систему.
Несмотря на невозможность определить методами статистики геометрию этой системы, удалось разобраться в схеме ее структурного построения: конструктивную основу составляет сочетание сплошных жестких и полых элементов».
Рассматривая цветные фотографии Люсьена Эрве с изображением фрагментов стен, мусора, разорванных афиш и т. д., снятые в трущобах старых городов, я был поражен тем, что этим, казалось бы, беспорядочным нагромождениям присуща явно геометрическая структура, в их беспорядке просматривается определенный порядок. Разумеется, при виде этих нагромождений предметов можно говорить о случайной композиции. Но подобные «случайности» наблюдаются во всех направлениях современной живописи: в каллиграфии, асимметрии, ташизме, в ее беспредметности. Это своеобразный вызов и тому, что сегодня по недоразумению называют современной архитектурой. Изучение хаотических нагромождений воскрешает в памяти бессистемную застройку окраинных районов городов — этих би- донвилей и разрастающихся, подобно грозди винограда, агломераций. Аэрофотосъемка бидонвилей позволяет убедиться в том, насколько структура этих самодельных городов, несмотря на их убожество и внешний беспорядок, подчинена естественным закономерностям. Можно даже утверждать, что структурное построение бидонвилей гораздо ближе к порядку, чем отвлеченный порядок Больших ансамблей, подражающий композиции Версаля .
Это обстоятельство заставило архитектора, инженера и критика Бернарда Рудофского опубликовать увлекательную книгу- альбом под вызывающим названием «Архитектура без архитекторов» (издана Нью-йоркским музеем современного искусства в 1964 году).
За восстановление связей с народной архитектурой
Альбом Рудофского представляет собой удивительный обзор стихийно возникших градостроительных и архитектурных объектов. В нем рассказывается о пещерных жилищах доисторических людей, землянках, передвижных африканских хижинах, китайском плавучем городе, испанских свайных жилищах, об искусственно охлаждаемых улицах в марокканских городах, о своеобразной народной системе регулирования температуры воздуха, применяющейся в городах Пакистана, и о необычайных архитектурных сооружениях Новой Гвинеи, построенных по подобию растительной структуры. Этот удивительный перечень форм и технических приемов, которые столь близки к идеям современных архитекторов-футурологов, невольно вызывает мысль о том, что мы оказались жертвами коварного обмана: от нас прятали подлинную, живую архитектуру. От нас ее прятали во имя Греции и Рима; нас пытались заставить забыть живую архитектуру «варваров» и «дикарей». Ее стремились предать забвению, завалив грузом теорий, претендующих на ученость, незыблемыми принципами и академическими правилами.
Архитектура III тысячелетия, о которой думают зодчие-прозорливцы, возвращает нас, нередко помимо нашей воли, к народной, «наивной» архитектуре, насчитывающей тысячелетние традиции. Создается в конечном итоге впечатление, будто архитектура грядущего вновь обретает утерянные секреты.
Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить снимки, приведенные в книге «Архитектура без архитекторов», с проектами «биологических» городов Паоло Солери и Поль-Жака Грийо.
Цаоло Солери (родился в Италии в 1920 году) — ученик Франка Ллойда Райта. Благодаря субсидии, полученной от Университеташтата Аризона, он смог выполнить проект грандиозного идеального города, названного им «Меза-Сити».
«Меза-Сити» построен по принципу линейного города. Рассчитанный на 2 ООО ООО жителей, он имеет 35 километров в длину и только 10 километров в ширину. Тщательное изучение чертежей Солери позволяет установить, что планировочная структура его города напоминает строение внутренних органов, мышц и костей, а также ветвистые растения. Она производит впечатление обнаженной, лишенной кожного покрова структуры живого организма.
Морфология этих структур задумана таким образом, чтобы иметь возможность накапливать и использовать энергию излучений, энергию ветра и воды. И если Солери, подобно Ле Риколе, обращается к биологии, то делает это для того, чтобы создать новые конструктивные формы мостов, плотин и других сооружений. Основу градостроительной структуры «Меза-Сити», его, если так можно выразиться, «позвоночник» составляет группа средних учебных заведений. Кроме того, проект предусматривает создание парка, плотин и водохранилищ — 34 поселка на 3000 жителей каждый, со своими общественными и торговыми центрами (рассчитанными на обслуживание 5 поселков каждый). В центральной, плотно заселенной части города предусмотрено создание делового центра с башенными зданиями и аэропортом, расположенным на высшей отметке. Населению, прибывающему в город, преподавательскому составу и административным служащим, согласно проекту, отведены три 1000-метровые башни в южной части города. В состав «Меза- Сити» входят также города и поселки сельского типа, промышленные комплексы и сеть автомобильных и железных дорог.
Город-лист Грийо
Французский архитектор Поль-Жак Грийо, которому представилась возможность проводить свои исследования в Техасском университете, создал проект города «Аквила». В этом городе аэропорт расположен в самом центре. По замыслу автора, самолеты должны «садиться» на вершине города, как на палубу авианосца. Такое расположение аэродрома вызывает вполне естественный протест: в городе будет слишком шумно. Но Грийо утверждает, что «в самом скором времени реактивные самолеты, как и спортивные автомобили, будут оборудованы глушителями». В этом направлении уже проводятся исследования. С другой стороны, в ближайшем будущем, видимо, произойдут коренные изменения в авиационной технике (имеется в виду осуществление вертикальных посадок и взлетов самолетов).
«Аквила» имеет форму древесного листа, прожилками которого служат «артерии» научно-исследовательского центра, окруженного объектами сельскохозяйственного назначения. По идее Грийо, его город—научно-исследовательский центр широкого профиля, в котором ученые будут жить на специальных кораблях. Вдоль акрополя разместится жилой комплекс, рассчитанный на 100 000 человек и решенный в виде пещерных жилищ доисторического человека. Транспортная связь между жилищем и остальной частью города должна осуществляться по 9-этажной системе шоссейных дорог, защищенных стеной висячих садов. Большие магазины, гаражи и другие сооружения, утопленные в теле своего рода донжона, который представляет собой конструктивный остов города, будут выполнять роль контрфорсов, поддерживающих насыпной массив акрополя.
Новые Венеции: город-лагуна и город на сваях
Грийо создал проекты еще двух городов: «Посейдона» — города-лагуны и «Эгея»—города на сваях. По замыслу автора, «Посейдон» окружен водой, он производит впечатление руки в перчатке, опущенной в море. В противоположность ему «Эгей» расположен вокруг водного бассейна — источника жизни. «Посейдон» является одновременно и морским курортом и рыбацко-сельскохозяйственной общиной. Построенный на землях, отвоеванных у лагуны, подобно Венеции, Амстердаму или Бангкоку, этот город представляет собой как бы остров, отделенный от земли большим омывающим его каналом. В плане он напоминает плод граната, каждое зернышко которого соответствует жилому микрорайону, рассчитанному на 5000 жителей.
«Я не стремился копировать естественные формы,— пишет Грийо,— но, закончив проект, с изумлением обнаружил, что город имеет такие же формы, как формы, созданные природой».